Немало лет обратно, десятилетним мальчиком, я с матерью очутился в эвакуации в Алма-Ате. Нас поселили в малеханькой горнице коммунальной жилплощади на улице Кирова, и нашей соседкой чрез стенку оказалась районная степнячка сообразно фамилии Надя, у которой посреди иной мебели было старенькое пианино. На пианино данном, сообразно утрам, она, изо всех сил колотя сообразно кнопкам, игралась 1 и ту ведь песню — “И пусть могилка меня накажет”, а вечерком, опосля работы, на нем “отводила душу” мать, преподавательница музыки.
А позже у нас возник посетитель, также отводивший душу на древнем надином пианино. Он запомнился мне как маленького подъема человек, постоянно облаченный в Вотан и тот ведь изношенный костюмчик, незначительно удивительно выговаривавший российские слова, однако но несмотря на все вышесказанное с диковинной легкостью переходивший на хоть какой европейский язычок. И непрерывно алчущий. Он тактично целовал у матери руку, именовал ее Любава, а она его Оскар. Заходил он чуток ли никак не чрез день, стеснительно усмехаясь докладывал, будто “проходя мимо, забежал на огонек”, и мать потчевала его чаем с ломтиком ужасного пища тех пор, намазанным какой-никакой-то приторной пакостью, выдававшейся сообразно карточкам и величавшейся “повидло”. И постоянно с Оскаром был изношенный фибровый чемоданчик, насаженный альбомами.
— Я, Любава, — разговаривал он, — бегал из Риги в нежели был. Данные альбомы (он лаского поглаживал их замшевые бока) — все, будто у меня имеется. Наверное моя жизнь. Наверное, ежели желаете, — я сам.
Он раскрывал первую страничку главного альбома. На ней была фото Оскара в эллипсе, вырезанная из афиши, — моложавого, роскошного, во фраке, манишке и галстуке бабочкой. И кругом эллипса надпись: “Oscar Strok, King of Tango”.
— “Оскар Строчек, повелитель танго”, — переводил он. — Вдумайтесь, Любава, лишь большому Штраусу отдали знатный титул “короля вальса”. А меня, опосля “Темных око”, стали именовать “владыкой танго”, и более практически никаких “правителей” никак не было. Вот посмотрите: Париж, Берлин, Лондон, Рим, Токио, Сша — наверное мои гастроли. Наверное я на собственной вилле на Ривьере. А наверное зрите? Данный рояль, инкрустированный слоновой костью, презент итальянского короля.
Он внезапно замолкал, оживленность его пропадало, и он становился схожим на болезненного нахохлившегося воробья. Мы как-то с матерью были у него. Он жил в глубочайшем сыром подвале, выкроенном из котельной, в каком месте постоянно было прохладно, и на стенках блестела влага.
— Для чего вы возвратились, Оскар? — задала вопрос тогда его мать. — Вы были состоятельны, известны и самостоятельны, пред вами был раскрыт целый мир. Будто наверное на вас отыскало?
Он ничто никак не дал ответ, лишь невысоко-невысоко нагнул голову — имеет возможность существовать, чтоб мы никак не лицезрели представление его око.
Однако из-за инвентарем он сильно изменялся. Его ока юно и развесело блистали, как скоро он играл собственные танго, которые напевал и плясал целый мир. И опосля всякого еще одного “гостиница” расступались изумленные восклицания:
-Этак наверное также ваше? Наверное ведь напевает Шульженко! И наверное? Правда я плясала перед данную пластинку лет 20 обратно — вот уж ни разу никак не задумывалась, будто как скоро-нибудь навстречу создателя, в особенности тут! Как, и наверное также прописали вы? Ну, понимаете, разрешено поразмыслить, будто все на свете танго — ваши!
Позже Оскар Строчек пропал, и для меня тогда наверное было никак не настолько уж принципиальное явление — в тринадцать лет люди прибывают в твою жизнь и уходят, никак не оставляя отпечатка. Желая Вотан отпечаток все-действительно сохранился: я совсем, на всю жизнь полюбил танго. В нем пряталась какая-то загадочная волшебная держава, как ни в одном ином пляске, ни в одной иной мелодии, держава, вызывающая непонятную тоску, странную ностальгию, мемуары о том, что ни разу никак не было. Как скоро на школьных вечерах устанавливали “Брызги шампанского” либо “Дождик идет”, сердечко сладостно мучилось, и в горле стоял комок. От что? Ну, к примеру, основатель и мама имели возможность припоминать при данном правило 30-х годов, время собственной ушедшей юности, однако я-то был совсем никак не при нежели? А как скоро мать сообразно старым ноткам игралась “Перед знойным небом Аргентины”, “Увядшие розы” и остальные танго истока века, здесь уж, вроде, и совсем некоторому и нечего было припоминать, однако все одинаково все ощущали данную непонятную подсознательную ностальгию, тоску о несбыточном, тоску ни о нежели.
Как скоро в конце 40-х и в 50-х в кино шли “трофейные” киноленты, мы практически свихнулись на “Случае в пустыне”. Мы глядели его столько раз, насколько он шел на экранах. Опять и опять мы переживали похождения известного мексиканского бандита, красавчика Сиско Кида, и, затаив дыхание, ожидали, как скоро произойдет то, из-за что мы пришли: салун, оркестр скрипок и гитар, и роскошный Сиско, твистующий “на полусогнутых” с женщиной из салуна замечательное танго “Кумпарситу”.
О правда, ныне мы все пытались плясать на полусогнутых, к вящему возмущению наших партнерш, каких мы, из-за неимением соответствующего эксперимента, свирепо пихали коленями, и наступали на лапти им и лично себе. Однако наверное были мелочи: мы млели от тревожащей мелодии и мечтали. О нежели? Кто его понимает, о нежели. Имеет возможность существовать, о совсем ушедших деньках роскошных мексиканских злодеев, а имеет возможность, о нежели-то ином.
В те поры обезумевшой репутациею воспользовались контрабандные пластинки Лещенко, Вертинского и Сокольского. И вот тогда-то я, к собственному удивлению, нашел, будто создатель основной массы мелодий в темпе танго — полузаброшенный мной Оскар Строчек, о существовании которого, не считая меня, никто из моих друзей и никак не подозревал.
А немало позднее, как скоро стальные запреты сталинской эпохи ушли в прошедшее, в музыкальных торговых центрах возникли пластинки “Танго Оскара Строчка”. Я прослушивал их и 1 из-за иной спрашивал былые контрабандные пластинки. И мне опять было 20 лет, а позже память угодливо несла меня далее в прошедшее, в алма-атинскую коммуналку, и я опять прослушивал забаву “короля танго” на древнем пианино и разглядывал его необычные альбомы…
Пластинки с танго Оскара Строчка со мною и тут, в Штатах музыка данного блещущего композитора сопровождала всю мою жизнь. Однако вот единожды я попробовал хоть будто-то выяснить о нем и никак не сумел. Я просмотрел музыкальные и обыденные энциклопедические словари и никак не отыскал в их в том числе и упоминания о “короле танго”! Я читал в нашей прессе нескончаемые заметки о тех, кто стал известен спасибо выполнению песен на музыку Строчка, однако о самом Оскаре Строчке — ни одной строки! Почему-то и пристрастно заброшенный “повелитель танго”…
В 1913 году, как скоро танго победно покоряло целый западный мир, его бесполезно пробовали воспретить 2 монарха — немецкий кайзер и русский правитель, а еще римский Папа. Надзиратели нравственности встретили танго в штыки, именуя его “последней стадией деградации и бесстыдства, по которой способен дойти человек”. Танго? Правда наверное ведь в отсутствии 5 мин. явный половой документ на людях, самый-самый развратный из всех плясок, как скоро-или существовавших и тех, которые еще покажутся в будущем! Боже, куда мы идем? Правда так как наверное конкретно танго этак развращающе, этак разлагающе работает на передовую молодая поросль!
Пройдет некоторое количество десятков лет, и русские надзиратели чистоты норовов станут твердить наверное практически буквально о фокстроте, румбе, твисте, шее и рок-н-ролле.
Однако вот будто примечательно. Все данные шеи, твисты, фокстроты и румбы издавна направь в прошедшее, а танго продолжает победно ходить сообразно планете. Его пляшут, его прослушивают, и известный комплекс “Танго Аргентина” с большущим фуррором делает гастрольные путешествия сообразно всем континентам. Нежели наверное разрешено разъяснить? Наверняка, лишь тем, будто танго теснее издавна перешло в ряд классики. В 20-м веке никак не было пляски, кой настолько искрометно вынес бы замену стилей и мод, как танго. Естественно, имеется еще и вальс, он также вынес проверка порой, однако на данном их схожесть и кончается: вальс наверное элементарно пляска, однако танго — танго наверное магия, которую умом взять в толк невозможно, она работает на подсознание.
В какой-никакой-то год этак именуемого “периода застоя” мы с супругой воспринимали у себя на кухне фирму недалёких приятелей (тогда, ежели вы не забываете, кухня была признанным клубом). И внезапно “Передовик” на радиоточке начал отдавать програмку “Древняя доска”. 1 из-за иной слышались мелодии допотопных танго, сопровождающиеся шорохом заезженных пластинок, а актер, водивший передачу разговаривал:
— Имеет возможность существовать, наверное забавно — выслушивать что-то схожее в данный момент (осуществлялись “Брызги шампанского”). Ну будто ведь — смейтесь! А мне, к примеру, никак не понимаю отчего, охото рыдать…
Однако никто никак не хохотал, все посиживали притихшие, и у меня, как и у всех, наверняка, в горле стоял какой-никакой-то странноватый комок, как от мемуаров, которые нереально проявить словами, сладостных и грустных, и перемешанных с тоской сообразно чему-то ни разу никак не существовавшему. А были-то мы все тогда меж 30 и 40 годами…
В какой-никакой-то мерке, существовать имеет возможность, магический нрав данного пляски разъясняет наитруднейшая родословная танго. Он — порождение огромных музыкальных культур и характеров, необыкновенно смешивавшихся на протяжении 3-х 1000-летий: 1 из его основ — “фламенко”, андалузские (южно-испанские) пляски. Они стартовали с старых обитателей Андалузии — иберов, а позже на их накладывались музыкальные воздействия кельтов и финикийцев, греков и карфагенян, римлян и византийцев, арабов и цыган, вандалов и вестготов. Этак появилось фламенко, “цыганское танго”, сопровождающееся пением и щелканьем кастаньет.
2-ой “элемент” — кубинская хабанера, ставшая наиболее популярным пляской Испании в середине 19-го века, и в некоторое количество модифицированном облике превратившаяся в Севилье в “андалусийское танго”. (Самый-самый знаменитый образчик “незапятанной” кубинской хабанеры — именитая “Душенька”). В истоке 1880-х гг. пара танго — цыганское и андалусийское попали в Аргентину с испанскими выходцами.
От смешения цыганского танго-фламенко с андалусийским танго-хабанерой появилось креольское танго, либо танго-портеньо, (“портовое”, т.е. Буэнос-айресское танго). А еще десятилетием позднее креольское танго перевоплотился в то, будто отныне стало величаться аргентинским танго.
Все произнесенное наверное повествование о том, из что вышло аргентинское танго, однако никак никак не о том, как оно вышло. В 60-х гг. 19-го века сообразно Европе прошел слух, будто в Аргентине, сказочной стране на иной стороне Территории, недорого распродается территория. Европейцы, искатели счастья и наживы (испанцы, итальянцы, чехи, поляки, немцы, французы), хлынули туда потоком, однако сообразно прибытии в порт Буэнос-Айрес их ждало горьковатое сожаление: территория вправду стоила дешево, однако реализовывали ее лишь большими участками, будто было совсем никак не сообразно кармашку скудному эмигранту. На задний путь средств никак не было, и обманувшимся в собственных ожиданиях инопланетянам никак не оставалось ничто иного, как вселиться в нищенских лачугах, в трущобах на окраинах скоро возрастающего Буэнос-Айреса. Они скоро сделались завсегдатаями тех портовых притонов, кишевших злодеями и путанами, в каком месте из-за некоторое количество ничтожных песо разрешено было вести ночь подкупной любви. А еще подешевле стоил суррогат любви — танго.
Потому что добропорядочное аргентинское танго появилось конкретно вслед за тем, в недорогих борделях Буэнос-Айреса, и отседова его искренно эротический нрав. Сначало танго плясала лишь два парней. Наверное было что-то вроде пантомимы: чужак просачивается на теснее занимающуюся кем-то местность, владелец оберегает ее, вступая с чужаком в балетный “сражение”, и, в конце концов, поверженный склоняется пред победителем. Элементарно веселительная програмка.
Однако все поменялось, как скоро одним из партнеров стала дама, традиционно очень низкой нравственности, постоянно рискующая жизнью возлюбленная на час портовых злодеев. Вот тогда-то в пляска и пришли жизнь, влюбленность и погибель, наиболее мощные ощущения, наиболее горячие впечатления, обитающие в глубине человечного подсознания. В различие от иных плясок, в традиционном танго пляшут лишь лапти, сплетенные в пляске. Больше пояса туловище остается прямым и неподвижным, как ежели бы человек покоился на спине. Перемещение ног подчиняется серьезному ритмическому рисунку: поначалу — раз-2 — медлительно, медлительно; позже надлежит “форте”, внезапный всплеск энергии, — раз-2–3 — скоро, скоро, скоро; позже — внезапная приостановка и модифицирование направленности перемещения.
Женская нога послушно надлежит из-за мужеский в скольжении сообразно полу, а позже крен, победа представители сильного пола над покоренной и слабовольно отдающейся ему дамой. Недостает, танго наверное никак не элементарно пляска, танго — наверное неутоленная влюбленность и влечение, танго — наверное уныние сообразно несбыточной любви, танго — наверное мука и погибель. И танго — наверное ностальгия заброшенного в невыясненность скитальца сообразно родимыму жилищу, которого он ни разу более никак не заметит. Вот будто это танго.
Странноватая регулярность: нежели наиболее высочайшего возникновения человек, тем с огромным удовольствием окунается он в грязюка недорогих кабаков и борделей, — знаменита еще со пор правительского Рима. Потому никак не было ничто необычного в том, будто на этапе 19-го и 20-го веков танго перенеслось из борделей в престижные благородные и буржуазные салоны Буэнос-Айреса, оттуда, возле 1913 года — в Париж, а потом, из главного города решетка — сообразно всему миру. Конфронтировать магической эротике данного пляски никак не могло ничего, в том числе и официально изданные законы, и танго вышло победителем, превратившись, истина, в причесанном облике, в салонный пляска. Оно переходит на сцену, на экраны синематографа и в бальные залы.
В 30-х годах, в нацистской Германии, в каком месте была воспрещена вся “плохая” музыка, подключая южноамериканский джаз, блещущие эсэсовские офицеры и чистокровные арийки — блондинки с голубыми нордическими очами, восторженно скользили сообразно паркету в темпе совсем неарийского танго. В послевоенном СССР, как скоро главарь и преподаватель заявил безжалостную войну “преклонению пред Западом” и его растленной культурой, словечко “танго” было изъято из потребления, однако его плясали все “обыкновенные русские” перед застенчивым заглавием “медлительный пляска”. Танго оказывается никак не сообразно зубам в том числе и 2 наиболее ужасным диктатурам, которые как скоро-или знала деяния.
В 60-е годы мир истока обвивать волна южноамериканского рок-н-ролла, сметающего на собственном пути все, однако танго вынесло все тяготы. Более такого, танго перевоплотился из музыки, перед которую пляшут, в представление и в музыку, которую прослушивают. В данный момент, как скоро я строчу данные строчки, передо мной на столе лежит лишь будто приобретенная издание, и в разделе “Утехи” (Entertainment) я читаю: “Интерес! В Театре Зеллербаха опять выступает комплекс танцоров (2 пары) “Tango X 2”, артистов традиционного аргентинского танго. Правило в 8 вечера. Стоимость билета 26 баксов”. Ни вальса, ни чарльстона, ни фокстрота, ничто, лишь танго.
Я нисколечко никак не изумлюсь, ежели начав декламировать еще одну научно-мифическую антиутопию, спрошу, будто тыщу лет спустя, на званой межпланетной гулянке, юный землянин пляшет танго с какой-никакой-нибудь сестрицей сообразно уму. И сестрица замирает от влечения и скучает сообразно ни разу никак не виданной Земле.
Я давлю клавишу моего магнитофона, из него льются друзья, сотки раз слышанные звуки “Кумпарситы”, и вот я снова, как в молодости, ощущаю странную ностальгию сообразно местам, в каких ни разу никак не посещал, и тоску сообразно даме, которую я ни разу в жизни никак не лицезрел…
