Как «Милый телок» восходит к ветхозаветному «Золотому тельцу», этак и основной негативный персонаж известного романа Ильфа и Петрова — русский нелегальный миллиардер Корейко — владеет полностью определенный макет. И данный макет для сатириков из СССР был практически настолько ведь «ветхозаветным», то имеется дореволюционным.
Гладко 110 лет обратно, в 1909 году, на Невском проспекте Петербурга, основном экономическом центре Русской империи, возникло свежее кредитное основание — «Банкирский терем российской индустрии». Роскошный кабинет новоиспеченого скамейка размещался в том ведь здании, в каком месте действовал секретариат Съезда адептов индустрии и торговли. В королевской Рф данная организация, являвшаяся аналогом прогрессивной Торгово‑промышленной палаты, сообразно праву числилась очень влиятельной и влиятельной.
У первых покупателей и гостей «Банкирского здания российской индустрии» никак не оставалось колебаний, будто банчок наиболее узким образом связан с сиим солиднейшим съездом.
В действительности всё было пылью в ока — из-за пышно обставленным кабинетом с знатным соседством пряталась прямодушная сделка. Впечатляющий фасад со обилием печатных машинок (крайнее словечко техники той эры!) укрывал крошечную «банковую фирму» с уставным состоянием 700 руб. Она в том числе и никак не была зарегистрирована Минфином, как это самая требовалось для больших кредитных организаций, обошедшись нужной для маленьких компаний такового семейства регистрацией в Петербургской купеческой управе. Творцом банкирского здания, а поточнее, впечатляющего фасада был кто-то Константин Коровко, 33‑неотапливаемый инженер, выпускник Санкт-Петербургского научно-технического ВУЗа. Инженером Коровко был хорошим, однако дельцом оказался еще наилучшим. Начинал он с правдивой торговли великами (еще одно крайнее словечко техники той эры!), продолжил разными спекуляциями и сделками, торгуя на Северном Кавказе типо нефтеносными участками территории.
Фуррор в периферии заслуга инженера Коровко продлить ремесло в городе Москве на новоиспеченом научно-техническом уровне. Этак и появился пышноватый фасад «Банкирского здания российской индустрии», сопровождавшийся массированной рекламой в огромнейших печатных изданиях Петербурга. Новый банчок завлекал вкладчиков и покупателей внушающей доверие информацией о типо удачных вложениях в нефтяные, соляные и другие прибыльные изготовления. На средства первых легковерных покупателей Коровко снял разные участки территории, вагоны, сложения, оснащение, творя иллюзия буйной промышленной деловитости и тем привлекая новейших вкладчиков…
К весне 1912-го, как скоро Коровко заключили, чрез его «банчок» прошли миллионы, но в кассе на Невском проспекте нашли аж… 18 копеек! На суде проворный жулик внезапно оказался рьяным патриотом. Выставляя себя безвинной жертвой заграничных соперников, Коровко убеждал, будто «работал во репутация российского этнического хозяйства». «Я желал сотворить на российские средства кристально российское начинание для борьбы с заграничными бизнесменами…» — ровная цитата из речи подсудимого Коровко.
Сообразно вердикту у дельца конфисковали актив, только отдали только 3 месяца тюремного решения. Непонятную кротость толпа тех лет разъясняла неявными взаимосвязями Коровко с большими банкирами — этак, посреди окончательных выгодоприобретателей ряда его «индустриальных» мошенничеств считался Санкт-Петроградский интернациональный торговый банчок, 2-ой сообразно размерам денежных средств в Русской империи.
Следующие годы Коровко водил жизнь малого дельца, теснее при русской власти был кратковременно осужден из-за хищения, а в 1923-м бегал из СССР чрез румынскую рубеж, преуспев вслед за тем, в каком месте крах поняла литературного Остапа Бендера.
