К Февральской революции 1917 года экономическая система Русской империи подошла далековато никак не в лучшем состоянии. Глобальная битва убила никак не лишь «милый эталон», сребро и медь также никак не протянули потрясений затянувшегося на годы инцендента. Ежели в 1914‑м в Рф отчеканили 536 тыс. серебряных монет номиналом 1 рубль, то в последующем году — никак не наиболее 5 тыс. При данном золотая и серебряная монеты очень быстро пропадали из оборота — испуганный Вселенской борьбой житель пытался притырить их, сберечь на «темный день»… И данный «темный день» неумолимо приближался.
Страшные боевые затраты принудили монаршее руководство подключить на всю сила «отпечатанный станок» — с июля 1914‑го сообразно февраль 1917‑го численность картонных средств в Рф возросло с 1,6 миллиардов по 9,1 миллиардов руб., практически в 6 раз! «Картонная» стагнация экономики безизбежно деформировала и железную монетную систему — из-из-за подъема расценок появился недостаток серебряной и медной мелочи. Центровой монетный двор теснее никак не преодолевал с большими размерами чеканки копеек, и с 1915 года монаршее руководство в том числе и заказало изготовка 10- и 15‑копеечных монет в Стране восходящего солнца из доступного китайского серебра.
Никак не лучше обстояла обстановка и с медью, к тому ведь, в различие от серебра, данный сплав непрерывно требовался армейской индустрии во все растущих размерах. Совершенную серию всех номиналов королевских медных копеек крайний раз отчеканили в 1915‑м, в последующем году из-из-за стагнации экономики пресекли выпуск полушек, мелких монет в полкопейки и четверть гроши. Данный номинал присутствовал еще со Средних веков, однако Крупную войну никак не протянул.
Вообщем, ту войну никак не протянули вообщем все гроши в обычном облике — монаршее руководство в результате правило их никак не отчеканивать, а отпечатывать на бумаге. Бумажные гроши использовали в кругооборот 25 сентября 1915 года. Поначалу их печатали на оборудовании для почтовых марок, они и смотрелись как обычные марки для наклеивания на пакет с только некординально модифицированным дизайном. Однако скоро их стали отпечатывать как настоящие деньги — перед именованием «казначейские разменные валютные знаки» они выпускались номиналами от 1 по 50 коп.
В различие от картонного рубля, эти бумажные гроши было куда проще подделать — теснее к истоку 1917 года базар наводнили подделки, сделанные как законопреступниками, этак и германскими спецслужбами. Но германские фальшивки имели 1 отличительную мелочь — кругооборот настоящих картонных копеек содержал малую надпись «Владеет путешествие вровень с медной монетой», тогда как на германских подделках стояло: «Владеет путешествие вровень с банкротством монеты». Эти бумажные гроши были никак не лишь липовыми средствами (неграмотные фермеры никак не распознавали верную и искаженную надпись), однако и реальным эмоциональным орудием, подрывавшим доверие к валютной системе Рф.
Однако скорее, нежели всевозможные подделки, наверное доверие подрывала стагнация экономики. Ежели заранее борьбы в Русской империи размер валютной массы был снабжен золотым запасом аж на 101,8%, то к истоку 1917‑го соответствие золота к бумаге сочиняло только 16,2%.
Казенно картонный рубль из-за 3 года борьбы обесценился в 6–7 раз, однако резерв крепости большой империи, а еще набранные из-за психологическим барьером многомиллиардные кредиты задержали снижение. К истоку 1917 года покупательная дееспособность рубля снутри державы снизилась только в 4 раза, а денежный курс на наружном базаре и такого не в такой мере — только по 56 довоенных копеек. Условная живучесть рубля разъяснялась элементарно: при размере картонной массы возле 9,1 миллиардов руб. сумма набранных из-за 3 года борьбы заграничных кредитов к истоку 1917‑го составила 7,3 миллиардов. Общественная ведь задолженность страны пред кредиторами, сообразно подсчетам профессионалов королевского Минфина, к февралю 1917‑го достигала 20 654 959 833 рубля!
Практически монаршее руководство отодвигало неминуемый денежный упадок в грядущее, на послевоенное время. Таковая политического деятеля финансирования борьбы, балансируя на границы дефолта с гиперинфляцией, имела бы резон, сбереги монархия в стране внутреннюю устойчивость и работоспособное управление. Но в феврале 1917 года конкретно данного и никак не хватило.
