Ровно 179 годов назад, на финале февраля 1841 года, в типографии столичного Огромного театра наборщики заканчивали подготовку к печати маленький брошюры с заглавием в духе тех пор, т.?е. длинноватым и, на наш современный вкус, лишне вычурным: «Живописец без кисти и без красок, снимающий всякие изображения, портреты, ландшафты и прочее в реальном их цвете и со всеми цветами в несколько минут».
То была 1-ая в нашем Отечестве работа по технике фото и фотодела. Само открытие к тому времени не насчитывало от роду и 3-х лет — история фото официально стартует с января 1839 года, когда в Парижской академии прозвучал 1-ый доклад о дагеротипии. Но некие основополагающие моменты фототехники появились даже не за века, а за тысячелетия до опытов французского художника Луи Дагера.
Современные фотоаппараты — более близкие к компьютерам, чем к своим прадедушкам на древесных треногах и с магниевыми фотовспышками, — в базе имеют принцип камеры-обскуры (от лат. obscurus — черный), простого оптического приспособления. На самом деле, дырки в стенке черной комнаты, на обратной стенке которой отраженные солнечные лучи дают перевернутое изображение предметов, находящихся снаружи. Таковой оптический фокус был известен еще древнему Аристотелю, но только на финале XVIII века население земли начало целенаправленные опыты с попытками как-то закрепить солнечное отражение предметов в камере-обскуре.
Эти опыты с старой игрушкой опирались на свежайшие открытия в области химии — как некие соли металлов изменяют цвет под воздействием солнечных лучей. И посреди пионеров европейской науки в этой области был наш соотечественник, один из огромнейших политиков XVIII века, канцлер Русской империи Алексей Петрович Бестужев?Рюмин.
«Бестужевские капли» в море фото
Нам этот потомок столичных бояр Бестужевых больше известен по кинофильму «Гардемарины, вперед!» — это его бумаги ворует Боярский в роли французского посла. В реальной истории Бестужев известен как профессиональный госдеятель и ловкий интриган. Интриговать на самых верхах, около королевского трона, он начал еще при Петре I, а окончил при Екатерине II, удачно пережив за полста лет гос карьеры два смертных приговора. Конкретно канцлер Бестужев?Рюмин первым из российских интенсивно вмешался в огромную общеевропейскую политику, с фуррором лавируя меж интересами Великобритании, Франции, Австрии и Пруссии.
Но не считая этих бурных перипетий Галантного века Бестужев?Рюмин являлся и реальным алхимиком, увлекшись ее тайнами как раз на той грани, когда это средневековое суеверие перерастало в реальную науку — химию.
Еще в юности Бестужев пробовал делать разные Tinctura tonico, «эликсиры здоровья», но попутно открыл, что соли неких металлов резко меняют цвет под воздействием солнца, становясь из прозрачных темными и напротив. С 1725 года дипломат Бестужев показывал эти впечатляющие современников фокусы при различных дворах Европы.
При жизни Бестужев как химик запомнился бестужевскими каплями, говоря современным языком, тонизирующей пищевой добавкой, повышавшей содержание железа в крови. Некое время эти капли были популярны и даже числились практически панацеей от всех заболеваний. Но куда важнее в следующем оказались другие «бестужевские капли» — те капли первого научного опыта по взаимодействию солей металлов с солнечным светом.
Сначала XIX века опыт Бестужева и других европейских ученых дозволил английским и французским энтузиастам-изобретателям соединить древнейшую камеру-обскуру с новыми достижениями химии. Параллельно в Лондоне и Париже над этой задачей бились прошлый наполеоновский офицер Жозеф Ньепс и ученый-оптик Уильям Тальбот. Триумфатором стал приятель и ученик Ньепса, французский живописец Луи Дагер. Опередив британцев всего на две недели, французы сначала января 1839 года показали 1-ые удачные опыты дагеротипии — закрепления приобретенного в камере-обскуре изображения на серебряной пластинке.
Англичанин Тальбот стал вторым, но в конце такого же января 1839?го он показал 1-ые в истории населения земли фотоизображения на бумаге. Тогда еще никто не знал, что конкретно бумажные фото станут возлюбленной игрушкой населения земли до самого начала XXI века, пока их не выпихнет компьютерная «цифра».
Драгоценное наслаждение
Хотя на заре распространения фото в Европе доминировал французский метод с металлическими пластинами, но 1-ые фотоснимки, изготовленные в Рф, были получены конкретно по способу британца Тальбота на бумаге, обработанной нитратом серебра. Петербургская академия в те годы пристально выслеживала все технические новинки — уже сначала 1839?го с Тальботом познакомился Иосиф Христианович Гамель. Этот родившийся и выросший на берегах Волги российский германец начинал научную карьеру военным доктором в годы нашествия Наполеона, а к моменту знакомства с фото был уже академиком, близким к самому царю Николаю I.
Конкретно Гамель доставил в Россию описания первых фототехнологий из Парижа и Лондона. И 23 мая 1839 года Петербургская академия заслушала отчет «О гелиографических опытах» и разглядела 1-ые русские фото — снимки листьев березы и черемухи, растений одуванчика и липы. Все фото, естественно, были не цветные, а черно-белые, только заместо темного в силу несовершенства первых технологий преобладал красно-коричневый колер. Снимки — 1-ые в истории Рф! — делал Юлий Фрицше, петербургский фармацевт, узнаваемый тем, что первым провел хим анализ кавказских минеральных вод.
Связь Рф с родоначальниками фототехнологий на этом не кончилась. Отпрыск Жозефа Ньепса — первопроходчика дагеротипии, скончавшегося в 1833?м и не дожившего до триумфа собственных изобретений, — поссорился с Луи Дагером, компаньоном покойного отца, пожавшим все лавры. Ньепс-младший, желая выделить изобретательское первенство Ньепса-старшего, передал архивы отца через российского немца Гамеля в Петербургскую академию. С того времени значимая часть писем и документов о первых в истории населения земли фотографических опытах хранится у нас, в архиве РАН.
Умопомрачительно, но фото как в Европе, так и в Рф быстро, за считанные месяцы, вырвалась из рамок чисто научных опытов и тестов. Уже 5 июля такого же 1839?го читатели газеты «Московские ведомости» очевидно не без удивления рассматривали коммерческую рекламу — в универсальном магазине Карла Беккерса на Кузнецком Мосту принималась подписка на 1-ые в мире фотоаппараты: «Сия машина, придуманная г-ном Дагером в Париже, средством коей неумеющий отрисовывать может снимать всякие виды с умопомрачительной точностью, уже всюду известна по бессчетным описаниям во всех газетах и журнальчиках; магазину братьев Беккерс препоручено одному в Москве принимать подписки на сию машину…»
1-ые завезенные из других стран фотоаппараты стоили баснословных средств — 550 руб., не считая «пошлины и провозу из Парижа в Москву». 1-ые фотоснимки столичных улиц были выставлены в витринах магазина Беккерса в октябре 1839 года и продавались по 50 руб. за штуку. Для сопоставления: в той, еще крепостной Рф живой человек в среднем стоил как три фото и втрое дешевле фотоаппарата.
Российский прорыв
В Петербурге 1-ые фотоснимки улиц были изготовлены в том же октябре 1839?го — военный инженер Франц Осипович Теремин фотографировал Исаакиевский собор. Подполковник Теремин был отпрыском обрусевших эмигрантов из Франции, его реальная фамилия на французском пишется как Theremin, а на российском время от времени писалась и как Термен. Наверняка, многие уже додумались, что Франц Теремин, создатель первого петербургского фото, был предком (а конкретно — прадедом) известного русского изобретателя, пионера электрической музыки Льва Термена.
Это сейчас фото делается практически в секунду, требующуюся для нажатия кнопки фотоаппарата либо виртуальной кнопки мобильного телефона. Но без малого два столетия вспять для производства фотоснимка требовалось до 25 минут! Далее тоже шло истинное чернокнижниченство, время от времени небезопасное для жизни, ведь в первых разработках фотопечати для проявки и закрепления приобретенного изображения использовались и ядовитый цианид калия, и более небезопасные пары ртути.
Продолжительность фотографирования привела к тому, что вначале снимали только неодушевленные и недвижные предметы. Фотографировать людей и их лица научились не сходу, ведь мельчайшее движение губ либо моргание глаз в процессе занимавшей долгие минутки съемки приводило к смазыванию и порче приобретенного изображения. Пионером фотопортретов не только лишь в Рф, да и в Европе стал обедневший ярославский дворянин Алексей Федорович Греков. Прошлый офицер артиллерии к моменту увлечения фотоделом работал в типографии Столичного института. Уже в 1840 году он на базе французских опытов Ньепса и Дагера сделал собственный фотоаппарат — 1-ый из сконструированных и сделанных в Рф, также усовершенствовал саму фототехнологию.
Нововведения Грекова не только лишь дозволили удешевить фото, да и ускорили сам процесс фотоснимка. Сейчас желающему запечатлеть свое лицо не требовалось с каменной неподвижностью таращиться в объектив чуть ли не полчаса, довольно было потерпеть всего несколько минут. Для удобства клиентов фотограф сделал даже особое кресло с держателем головы. Интересно, что дам при фотографировании специально просили избегать белоснежных, голубых и розовых платьев — на первых фото эти цвета давали мутный, безобразный эффект.
Греков научился «печатать» фото не только лишь на серебряных, да и на латунных либо медных пластинках. В конечном итоге изготовленные им фото — как тогда их почаще называли, дагеротипы, либо «светописные рисунки» — стоили уже не 50 руб., а только 8 руб.
В конце 1840 года Французская академия, где всего годом ранее началась официальная история фото, заслушала особый доклад об изобретениях и успехах столичного фотографа. А газета «Московские ведомости» тогда так обрисовывала опыты Грекова: «Мы лицезрели новое подтверждение российского разума при новых опытах над волшебным дагеротипом… То, что делается по методу французского изобретателя в полчаса и поболее, наш соотечественник производит в 4 либо 5 минут, и по прошествии минут 20 мы узрели на дощечке снятые перед нашими очами церкви, дома и огромное количество других предметов с наималейшими подробностями… Нельзя без восхищения созидать это замечательное, непостижимое действие светом!»
Живописцы против фотографов
Интересно, что собственный фотоаппарат Греков называл «снарядом» — ощущается прошедшее артиллерийского офицера. В июне 1840 года он открыл в Москве «художественный кабинет», 1-ое фотоателье, где каждый желающий мог заказать собственный фотопортрет «величиной с табакерку». Предприятие Грекова было одним из первых такового рода в мире — понятно, что некоторое время назад, весной 1840?го, 1-ое фотоателье появилось в США, а в Лондоне 1-ое аналогичное заработало исключительно в марте 1841 года.
Алексей Греков стал и первым в Рф создателем книжки о фото и фотоделе. Конкретно его перу принадлежит вышедшая в 1841 году брошюра «Живописец без кисти и без красок, снимающий всякие изображения, портреты, ландшафты и прочее в реальном их цвете и со всеми цветами в несколько минут». Тут нужно выделить один психический момент, объясняющий, почему же фото настолько быстро набрало популярность.
Ранее люди, желающие получить изображение либо собственный портрет, зависели от живописцев, т.?е. практически отдавались на милость другого человека, сейчас же благодаря новым технологиям могли рассчитывать на законы природы. Сейчас они были убеждены — частично наивно убеждены,?– что их портрет зависит уже не от воли другого индивида, а только от беспристрастной и всевластной природы, повенчанной с научным прогрессом.
К тому же фото по мере совершенствования технологий хотя и оставалась дорогой для народных масс, но стремительно стала куда дешевле работ проф живописцев. Интересно, что живописцы с кистями и красками сходу ощутили в фото соперника. В самом начале 1840 года «Художественная газета», печатный рупор Петербургской академии художеств, так писала о фото: «Что касается до снимка портретов средством дагеротипии, то нам это кажется бесполезным… Талант пишет картины лучше, чем солнечный луч».
Добавим, что Петербургская академия художеств — тогда она официально именовалась Императорской академией — была не просто высшей школой изобразительных искусств, практически это было госучреждение, руководящее всеми процессами в данной области. И только через два десятилетия после возникновения в Рф первых фото, в 1860 году, при проведении очередной выставки Академии художеств маститые живописцы-академики согласились на демонстрацию кроме картин со статуями к тому же фото.
Зато церковь восприняла новинку положительно, ведь соборы и храмы вначале стали пользующимися популярностью объектами для фотографирования. Естественно, у бессчетных сект отношение к дагеротипам было различное, но каких-либо гулких выступлений против увидено тоже не было. Ведь поначалу фото служило игрушкой дальних от народа верхов, а позже к нему все привыкли.
Естественно, сходу оценили значение фото люди науки, ученые. К примеру, известный в XIX веке хирург Илья Буяльский — это он пробовал спасти раненого Пушкина сходу после дуэли — первым в мире с помощью фото сделал анатомический атлас человека. Практически сходу фотографию оценило и правительство, притом не только лишь с неплохой стороны.
Липовые рубли и фото декабристов
Алексей Греков, один из самых ярчайших первопроходцев на ниве российскей фото, очень неудобен для биографов и историков русского фотодела. Это связано с тем, что у нас в обществе до сего времени властвует моральный максимализм — реальный герой должен быть «белым и пушистым», практически идеальным. Но живы люди в собственных контрастах подобны древним фотоснимкам — так же черно-белы…
Пионер российской фото Греков погиб в кутузке в 1851 году. В заключении он оказался после пробы сделать липовые средства — профессиональный изобретатель был не очень профессиональным предпринимателем, а опыты с фотоделом добивались значимых средств. Владение же новыми технологиями подталкивало к соблазну пользоваться ими для нелегального обогащения, тем паче что Греков освоил выпуск фото не только лишь на железных пластинках, да и на бумаге,?– до пробы переснять рубли и печатать липовые купюры оставался один шаг.
В конечном итоге первопроходчик был навечно забыт, а потом в большинстве работ по истории российского фотодела авантюрный конец жизни Алексея Грекова опускался или упоминался практически намеком. При всем этом, обыкновенно, «сапожник остался без сапог» — до наших дней сохранился единственный дагеротип, на котором, как с огромным колебанием подразумевают исследователи, как бы запечатлен создатель первого в Рф фотоаппарата.
Неконтролируемая популярность фото обеспокоила власти Русской империи даже ранее, чем липовые рубли фотографа Грекова. И обеспокоила не с уголовной, а с политической стороны. В 1844 году отставной офицер Александр Давиньон, ранее успевший поработать фотографом в Петербурге и Москве, решил заработать на новеньком ремесле в Сибири. Благо соперников там еще не было, и дагеротипист Давиньон очень доходно делал фотопортреты сибиряков, пока не оказался в Иркутской губернии, где проживала масса ссыльных декабристов. Фотограф сделал и их портреты. Один из бывших мятежников, готовивший цареубийство республиканец Иосиф Поджио, отсидевший многие годы в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, собственный дагеротип выслал с письмом к дочерям в Москву. Переписка муниципальных преступников контролировалась политическими спецслужбами империи, жандармы сходу направили внимание на сам факт фотографирования декабристов. Появился скандал, правитель лично исследовал материалы следственного дела «О художнике Давиньоне, который в бытность в Сибири снимал дагеротипные портреты с муниципальных преступников».
Николай I распорядился арестовать фотографа и изъять все крамольные снимки. Но арестованный Давиньон был скоро освобожден, ведь никаких имеющихся законов он не нарушил, фотографировал декабристов открыто и не таясь. Сама же фото, как новая разработка и совсем новое соц явление, тогда еще находилась вне юридического поля.
В конечном итоге освобожденного Давиньона и декабристов обязали под расписку сдать милиции все фото. Если б эти дагеротипные портреты не попали в поле зрения спецслужб, то, вероятнее всего, так бы и канули в Лету, как масса первых фото той эры, но, кропотливо разысканные и изъятые жандармерией, они благополучно сохранились в архивах до наших дней. И сейчас те 1-ые фотопортреты мятежных декабристов можно узреть в целом ряде русских музеев.
Фото по паспорту
Газетная реклама той эры сохранила для нас и цены на фотопортреты Давиньона — 10 руб. за 1-ый снимок клиента, посетившего фотоателье, и по 5 руб. за все следующие. Если же фотографу приходилось выезжать со своим массивным аппаратом по месту проживания заказчика, то стоимость повышалась до 50 руб. за фото. Полтора с излишним века вспять фото оставалась еще очень дорогой технологией, доступной только соц верхам, — обычному рабочему требовалось трудиться полмесяца, чтоб накопить на один дагеротипный портрет.
Невольно спровоцированный Давиньоном скандал с фото декабристов подтолкнул власти империи к первым попыткам законодательного регулирования нового изобретения. В конечном итоге все предприятия фотографов приравняли к «типографиям, литографиям, металлографиям и другим схожим заведениям для тиснения букв и изображений». Приблизительно в те годы, когда в Рф отменили крепостное право, для фотографов совсем ввели разрешительный порядок регистрации и строгую отчетность по всем изготовленным фотографиям. Вот поэтому на обороте большинства дореволюционных снимков проставлены имя и адресок фотомастера — они находятся там не только лишь ради рекламы, да и по просьбе закона.
Разрешение на открытие фотосалона выходило в МВД через канцелярии губернаторов, каждый проф фотограф получал «шнуровую книгу», заверенную печатью губернского обер-полицмейстера. В этой книжке, содержание и ведение которой часто проверялось милицией, фотограф должен был фиксировать имя, звание (сословную принадлежность) и место проживания каждого заказчика фото. Так что в Русской империи законно заказать портрет в фотосалоне мог только владелец паспорта, а таких в полном количестве населения было меньшинство прямо до краха монархии.
До конца монархии сохранялась и неотклонимая проверка благонадежности претендентов на открытие фотобизнеса. Начиная с 1891 года циркуляром главы МВД за № 4910 подчеркивалось, что сначала проверяется политическая благонадежность через губернские жандармские управления. Так что дореволюционные региональные архивы содержат много отказов в выдаче дозволений фотографам. К примеру, в 1913?м власти Нижегородской губернии отклонили «ходатайство Ивано-Вознесенского обывателя Михеля Воликовича Готхарта об открытии фотозаведения» из-за подозрений жандармов в его принадлежности к Русской социал-демократической рабочей партии.
«Гармошка» Сергея Левицкого
Русская фото в эру царей имеет много достижений, приметных даже на мировом уровне той эры. Довольно вспомнить обширно известного пионера цветной фото С.?М.?Прокудина-Горского. За рубежом он, правда, известен не как первопроходчик цвета (Горский использовал немецкую технологию), как создатель уникальной работы «О фотографировании падающих звезд».
Если брать конкретно мировой уровень, то самым приметным российским фотографом будет не очень обширно узнаваемый у нас Сергей Львович Левицкий, начавший свою фотодеятельность еще посреди XIX века. Конкретно он оказался первопроходчиком в фотографировании монарших особ — не только лишь первым фотографировал семью Николая I, да и стал придворным фотографом французского правителя Наполеона III, т.?е. достигнул признания на официальной родине фото.
Но что важнее, конкретно Левицкий на полста лет с излишним обусловил вид всех фотоаппаратов в мире, ведь 1-ое, что оказывается на виду при взоре на древную камеру,?– это соответствующая «гармошка», соединяющая объектив и сам аппарат. Данное устройство именуется фокусировочный мех и в первый раз было сотворено конкретно Левицким еще в 1847 году.
Но, невзирая на все впечатляющие личные заслуги, российская фото с первых шагов собственной истории оказалась практически в полной зависимости от зарубежной индустрии. На начало XX века выше 85% всех фотопринадлежностей в стране имели ввезенное происхождение. В 1913 году только из Германии ввезли расходных материалов для фотографирования на 1409 тыс. руб. золотом. Вся фотобумага в тот год стопроцентно импортировалась из государств Западной Европы.